Они не имели характера полноценных институтов, потому что были соборы, отвечавшие всем институциональным требованиям, которые не получили признания, и были соборы, которые этим требованиям, как будто не вполне отвечали (паламитские соборы), но их решения по своей важности далеко превосходят большинство Вселенских соборов. Далее, если присмотреться к тем институциональным требованиям, которым должны были удовлетворять Вселенские соборы, — созыв и утверждение императором, представительство Папы Римского и т. д., то, очевидно, что эти соборы являются элементом давно ушедшей эпохи. В настоящее время все это уже невозможно, и потому соборы, такие как те, в принципе, не могут состояться.
Наконец, нет никакого внешнего критерия, который побудил бы нас верить в эти соборы. Они являются откровениями веры только постольку, поскольку мы уже верим в то, что на них было принято. Догматы, утвержденные этими соборами, соответствуют нашей христианской интуиции, тому видению жизни и мира, которое мы, но не все, ощущаем при чтении Евангелия и сопоставлении его с всемирной историей. Но ничего такого, что заставило бы нас верить в эти соборы, типа очевидного Божественного вмешательства, явно нет.
Еще одно наблюдение по поводу соборов — явные ограниченность и несовершенство тех людей, которые были ключевыми фигурами соборов, — императоры, видные богословы и иерархи. По идее, неким подобием внешнего критерия истины соборных вероопределений могла бы быть святость и безусловная разумность деятелей соборов вкупе с их образцовым поведением и «благопристойным и чинным» ходом всех соборных мероприятий. Но и этого, совершенно нет. Люди на соборах являются самые обыкновенные, как правило руководствующиеся принципом «цель оправдывает средства»; интриганство и политиканство, низкопоклонство перед сильными мира сего, явное насилие, отсутствие беспристрастных и спокойных дискуссий, взаимные обвинения и проклятия — все это в полной мере относится к соборам. Таким образом, если мы захотим приобрести право не верить в эти соборы, у нас не будет больших трудностей в том, чтобы найти для него основания. С полным правом можно сказать, что Вселенские соборы — это исторически преходящие институты — институты не столько Церкви, сколько империи, давно ушедшей в прошлое; что эти соборы созывались ради преходящих политических целей, а утверждение их постановлений определялось текущей конъюнктурой и сиюминутной выгодой; что, с другой стороны, эти соборы не инициировались ни Евангелием, ни первоначальной историей Церкви; что «вселенскость» этих соборов определялась не церковным, а имперским, т. е. мирским, принципом.
Каким же тогда должно быть православное, но не грешащее против правды восприятие Вселенских соборов? Соборы были вполне мирским институтом, созданным империей, которым Бог воспользовался в тот период церковной истории, когда Церковь наиболее нуждалась в четкой формулировке того, во что она верит. На соборах имело место откровение Бога относительно угодного Ему определения веры Его Церкви, но заставить верить в это нельзя. Для этого нет ни исторических, ни логических или догматических оснований. Заставить нельзя, но привлечь к этой вере можно, если удастся показать красоту и гармонию этой веры, ее согласие по существу с Евангелием и наиболее глубокими чаяниями человека, ее бескомпромиссность в утверждении благости Бога, благостности Его творения и великого предназначения твари. Только это — поистине грандиозное — содержание веры соборов, содержание, далеко не соответствующее их деятелям и процедурам, может вызвать их признание как действительно Богодухновенных. Но еще раз важно подчеркнуть, что такое признание — это вопрос личного выбора, собственной интуиции жизни, а не вопрос логики или эмпирии; это вопрос любви, а не принуждения.
http://ru-orthodoxy.livejournal.com/389108.html
